В обычном лесу жил-был с виду обычный волк. Серый и грозный. Но в душе — романтик. Мечтатель… Философ. Даже во время охоты он мучительно размышлял: «Правильно ли устроена жизнь в лесу? Почему, чтобы выжить и не стать жертвой другого, надо самому найти себе жертву? И как в таком хищном и злом мире можно отыскать верных друзей?».
Молва о волке, умеющем размышлять на темы недостижимого совершенства, обежала весь лес. Многие звери приходили к нему, чтоб под звездной крышей ночного леса погрузиться в премудрости романтической философии.
Волк удивлялся: какими сентиментальными становятся некоторые звери на сытый желудок. Порой ему казалось, что он наконец-то обрел настоящих друзей, но следом всегда катилось разочарование.
«Волчья судьба», — думал он. Однако не падал духом. Живя в лесу, нельзя быть пессимистом. Съедят раньше срока.
Действительно, время от времени из леса пропадали разные звери. И тогда слухами пропитывались все деревья, каждый куст, любая поляна. «Этого отправили в цирк, — нашептывали они, — а того — в зоопарк. Третьего забрали в свою семью любители экзотических животных».
читать дальшеНо самый страшный слух был: «Угодил на воротник». Об этом без ужаса могли думать только насекомые.
Нравы «человеческого леса» из глубинки леса настоящего выглядели парадоксальными. Люди зверей любили, но боялись. С наслаждением охотились и при этом боролись за бережное отношение к животным. Соперничая, шили из них дорогую одежду и торжественно заносили зверей в какую-то Красную книгу.
«Похоже, у людей и своих проблем по горло, — думал волк, — среди них не найти мне друзей. Неспроста люди убегают из своего мира даже в наш дикий лес, ласково называя себя лесниками. Но откуда тогда эти нелепые поговорки: «Как волка ни корми, он все равно в лес смотрит»? Значит, люди считают себя волками?»
Наивный мечтатель. Такие, возможно, и украшают мир, но лишь до той поры, пока не возьмутся всерьез его переделывать.
Волк отправился в дальние леса искать настоящих друзей. По пути он то и дело встречал старых знакомых.
Лиса остановилась — послушала, заулыбалась:
— Если найдешь, — сказала она, — новых приятелей, этаких аппетитных птенчиков, не забудь про меня.
Волк чертыхнулся и пошел дальше.
Медведю было некогда — он опять готовился к зимней спячке.
Ох, как же волк устал от бесполезных встреч и бестолковых разговоров. Свернув с основной дороги, он углубился в паутинку разбегающихся тропинок. Будущее рисовалось в розовых тонах. Кстати, цветовое предвидение его не обмануло.
Блуждал он немало. Проголодался. И, чтоб заглушить волчий аппетит, заставил себя заснуть. Он был волевой волк, но не волшебник. И потому проснулся еще более голодным, чем прежде.
Впереди виднелась солнечная полянка. Волк подумал: «Погреюсь — настроение улучшится». И хотел было шагнуть на нее, как вдруг увидел… невероятно, настоящий райский пейзаж!
Три поросенка — розовых, кругленьких, с одинаковыми веселыми хвостиками — кувыркались в зеленой траве. И так им было хорошо, вольготно, что вся поляна светилась радостью.
На волка разом накатили два противоположных чувства: жажда дружбы и зверский голод. Но как обмануть инстинкт хищника?
Волк отбежал на безопасное расстояние, съел невероятное количество случайных ягод и решил, что начнет жизнь заново. Завтра же пойдет знакомиться с поросятами. Интуиция ласково закивала в ответ. Он прислушался — хотя и знал, что интуиция иногда подводит.
Наступил новый день. Поросята по-прежнему беззаботно резвились, нежились в лужах. У волка, романтика и философа, душа отдыхала, глядя на них. И так славно они играли в свои незатейливые поросячьи игры, что нарушать их идиллию казалось немыслимым.
Это было бесконечное кино, чудо-видение, сон из сказки. Только изредка волк исчезал, чтобы поесть отвратительных ягод. Как-то незаметно для себя стал он вегетарианцем. Положительные эмоции способны перевернуть любые привычки.
Минул еще день, неделя, месяц. Волк, наблюдая за поросятами из своего укрытия, узнал, что они — братья. Даже имена у них были похожи: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф.
Однажды поросята о чем-то жарко заспорили. Они были очень юны и свинских выражений еще не знали. Просто порозовели от возмущения и разбежались.
Изрядно ослабленный ягодным рационом волк часто засыпал в неурочное время. На этот раз он проспал, кажется, всю интригу разногласий между поросятами. А когда очнулся — обнаружил, что каждый из них трудится над строительством собственного жилища.
Волк изумился: «Неужели они не понимают, что жить вместе и веселее, и надежнее. Когда хочется — можно шутить и играть, а когда нужно — помочь друг другу».
Но у поросят, видно, было иное мнение. И очень скоро три разных домика потешно выросли на полянке, поддразнивая друг друга: «А кто из нас лучший?!».
«Поссорились, — озарило волка. — Надо их срочно мирить. Заодно и подружимся». Осознав важность подобной миссии, волк приосанился, развернул веером свое обаяние и сделал исторический шаг в сторону трех поросят.
Увидев настоящего, живого волка, поросята остолбенели. Но лишь на мгновение. В следующее они опомнились и, визжа на весь лес, бросились каждый к своему домику.
Волк не ожидал такой реакции. Он подошел к первому дому, наскоро сложенному из соломы, и робко постучал в него. Ответа не последовало.
Волк позабыл заранее приготовленную дружественную речь. И только сумел произнести:
— Я всю жизнь ищу настоящих друзей. Я прошел много дорог в поисках другой жизни. Интуиция подсказывает мне: я нашел тех, кого долго искал.
— Уходи, — завизжал Ниф-Ниф, — между нами не может быть никакой дружбы.
Волк сел на землю. И вздохнул так удрученно, с такой силой истинно волчьей тоски, что от его вздоха поросячий домик мигом рухнул.
Ниф-Ниф завизжал еще громче и помчался к домику брата. Они заперлись и заверещали:
— Уходи, волк, ты нам не друг.
Подобного стресса волк давно уже не испытывал. И завздыхал горько, протяжно — так, что второй домик, который построил Нуф-Нуф из веток и прутьев, моментально разлетелся.
Смертельно напуганные поросята наперегонки понеслись к прочному каменному дому третьего брата. Наф-Наф, впустив братьев, еле успел захлопнуть дверь перед носом отвергнутого волка.
— Уходи, серый, — теперь уже в три голоса вопили поросята, — мы не боимся тебя. Нам не страшен серый волк.
«А зачем, собственно говоря, меня бояться? — думал он в недоумении. — Разве друзей боятся?». И как истинный философ вспомнил мудрую мысль: «Если Бог закрывает дверь, значит, он где-то оставляет открытым окно».
Вряд ли стоило понимать эти слова буквально, но волк тем не менее тщательно обошел каменный дом. Все ставни на окнах были плотно закрыты. И тогда он решился на последнее средство — полез в трубу.
Безумный романтик. Бедный идеалист. В отличие от традиционно воспитанных поросят.
Едва заслышав шорохи в трубе, они сорвали крышку с котла, и волк со всего размаха бултыхнулся в кипящую воду. Никогда еще ему не было так больно. Ошпаренный, он вылетел обратно на крышу, скатился по ней на траву, совсем недавно игриво-зеленую, и горько заплакал.
Идти ему было больше некуда. Да и незачем.
Волк свинье не товарищ. Никому не дано изменять законы жизни. Разве что в отдельно взятой — своей собственной — голове, которая рано или поздно будет за это наказана. Нина ТАРАЯН
30.08.2004